Кирилл

Кирилл носит бороду (это очевидно), имеет отчасти фетишистские увлечения, что менее очевидно, и ему есть, что сказать (ну тут уже решайте сами). В сегодняшнем интервью — о том, что бесит в России, когда есть, с чем сравнивать, и о том, что с этим делать.

За двадцатипятилетними плечами Кирилла — несколько волонтёрских программ за границей, около 25 посещенных стран и путешествия автостопом по России. «Думаю, каждая моя поездка оставила на мне какой-то отпечаток. Вообще я хотел бы побывать везде, как Тёма Лебедев, — говорит он. — Самый протяжённый мой автостоп был от Уфы до Питера, зимой. Путешествие стопом определённо тренирует терпение: нужно ждать машину, участвовать не всегда в приятных диалогах, которые часто перетекают в монологи. А вообще я люблю общаться с новыми людьми, особенно — на английском: есть определённый кайф в том, что на языке, который я не знал ещё десять лет назад, я могу говорить так, чтобы меня понял житель какой-то другой страны».

Кирилл участвовал в в нескольких волонтёрских программах и программах студенческого обмена между странами. «Мне кажется, что если ты закончил универ, то волонтёрские программы для тебя потенциально интересны, — говорит он: — это возможность познакомиться с совсем другими людьми. Узнать, что мир абсолютно разный: в Германии например, люди сморкаются как можно громче — так принято. Это учит меня принимать мир таким, какой он есть», — говорит Кирилл и протирает очки. После прошедшего ливня по моему лицу стекают капли воды: я не смотрю в зеркало и мне комфортно, потому мой собеседник принимает мир таким, какой он есть.

Кириллу нравится рассматривать, гладить и трогать деревяшки. Он даже показал, как это делает: «Когда мне было то ли три, то ли пять я решил, что стану либо археологом, либо столяром-плотником. Энциклопедию по археологии я прочитал, а дерево мне нравится трогать до сих пор, — говорит он, поглаживая бороздки на столе. — Год я работал в мастерской, делал деревянные изделия. Сейчас я всё так же люблю рассматривать предметы декора. Вот ты была в парке Якутова? — тут Кирилл округлил глаза и заговорил быстрее. — Скамейки там не отшлифованы, никакой геометрии, на некоторых элементах под лаком — записки карандашом. Видимо, деньги распилили несколько раз: может, город и выделил нормальную сумму, а в итоге наняли дешёвых мастеров. Но на столярном деле, будучи наёмным рабочим, вообще довольно сложно заработать: в Москве и Питере есть крутые мастерские, а у нас люди пока не готовы платить за изделия достаточную сумму».

Ещё Кирилл угарает по урбанистике и архитектуре. «Я люблю пользоваться городом, обращать внимание на детали и делиться этим, — говорит он: — например, я знаю, что на Проспекте у нас пыль, потому что тысячи машин в городе паркуются на открытой земле или газоне, поэтому, когда они выезжают, грязь с их шин равномерным слоем ложится на дорогу. А ещё всю зиму снег у нас посыпают не просто песочком, а песочком с говном. В отличие, например, от Скандинавии, где дороги посыпают гранитной крошкой, которую весной убирают пылесосом. А раньше я над такими вещами не задумывался».

«Каждый человек может измениться и стать лучше, — считает Кирилл. — У меня на смартфоне есть файл «Что я хочу сделать перед тем, как умереть». Там есть пунктики типа «сделать что-то, чтобы остановить войны». Так вот, ещё я бы хотел побольше выступать на публике: это для меня одновременно и страшно, и приносит удовольствие. Возможно, я бы хотел доносить людям важные для меня мысли. Наверное, в современном мире это называется… блогер?», — улыбается Кирилл. И ему, кстати, есть, что сказать.

Про политику и коррупцию.
«Как ни стараюсь примириться с тем, что происходит в нашей стране, и с вектором её направления, я всё равно думаю о переезде, — пожимает плечами Кирилл. — Мне кажется, что 2003 год, когда посадили Михаила Ходорковского, стал большим знаком: мол, ребята, мы начинаем закручивать гайки. Какие проблемы в нашей стране меня волнуют? Снижение качества продуктов при том, что цены растут. Возможное импортозамещение лекарств. Армия, которая, по-моему, должна укомплектовываться профессиональными военными. То, что иностранным некоммерческим организациям запрещают проводить антикоррупционную экспертизу. И коррупция в целом.

Мне кажется, для нашей страны это главная проблема: можно взять любое явление, которое тебя бесит, и его корнем окажется коррупция.

С Навальным, кстати, я согласен не во всём, — говорит он: — но поддерживаю его мнение о том, что если бы люди боролись с корнем проблемы, это было бы лучше: например, человек основывает фонд поддержки чего-то, и в итоге половина сил, потраченных на это, сливается из-за коррупции».

«У нас убивают столько же журналистов, сколько и в Сомали, и раскрываемость преступлений у нас примерно такая же. — выдерживает паузу Кирилл. — В рейтингах [по этим показателям] среди стран мы рядом с Сомали, Сирией и Зимбабве. А журналисты для меня — это люди, которые озвучивают разные мнения, и если их убивают или калечат, это значит, что людям затыкают рты».

Кирилл говорит, что ему страшно ходить на митинги.

«Да, я боюсь, — говорит он: — мне страшно получить по ебалу, попасть в автозак или просидеть где-нибудь сутки. Мне страшно, когда я вижу, что на последних митингах в мае юриста и координатора уфимского штаба Навального посадили на 20 суток. В прошлом году я мельком заскочил на «Он вам не Димон» только после того, как пробил, что людей на митинге не вяжут. Не думаю, что это нормально. А я бы хотел выходить на демонстрации».

«Борис Немцов говорил: «Боритесь, как можете. Хватает сил идти на митинг — идите. Не хватает — расскажите о нём в соцсетях. Сыкотно — расскажите хотя бы подруге», — пожимает плечами Кирилл.

Про политкорректность и религию.

В разговоре Кирилл часто подбирает слова: «Знаешь, я думаю: пусть развивается — в нашей стране политкорректности ещё долго идти до уровня некоторых стран, в которых ситуация с ней перетекает в какой-то ебанизм. Как в США, например. В целом, политкорректность — это хорошо и полезно, — говорит он: — это делает всех нас … ровнее, чтоли? Толерантность делает жизнь комфортнее. Вот сейчас ехал и листал услуги на сайте одной грузоперевозочной компании, и охуел». Уже вторая крупная российская компания, которая занимается перевозкой грузов, на днях дополнила список услуг: теперь можно нанять водителя или грузчика «славянской внешности». «Как это прокомментировать? — заминается Кирилл. — Я считаю, что услуга, предоставляемая данной компанией, ничем не лучше, чем идеи, изложенные Адольфом Алоизовичем в его книжке «Моя борьба». Думаю, следует упомянуть, что эта книга является запрещенной в Российской Федерации».

Также Кирилл поделился со мной своими мыслями об отношении к религии, но попросил убрать цитату по причине опасения преследования — в том числе, и уголовного. Он добавил: «Но я хочу застать прекрасную Россию будущего, где у меня не будет возникать опасений за свои высказывания».

Про желания и планы.

Кирилл говорит, что сейчас он в раздумьях: «Не уверен в том, чего я хочу добиться и как именно хотел бы состояться. Но я очень хочу, чтобы у меня была возможность делать всё в своё удовольствие. Например, я хотел бы научиться чему-то большему в столярном деле и владеть небольшой мастерской. Но при этом я могу представить себя за какой-нибудь монотонной и рутинной работой. Лучше, конечно, чтобы это было где-нибудь в Люксембурге и за 4000 евро: это было бы более кайфово», — смеётся он.

«В мои 25 многие вещи, которые я уже сделал, начинают вызывать страх, поэтому нужно попробовать все, что приходит тебе в голову, — говорит Кирилл: — конечно, кроме тех вещей, которые могут серьезно повлиять на здоровье. Научитесь играть на музыкальном инструменте, попробуйте заняться каким-нибудь спортом, съездите заграницу, попробуйте поступить в универ, сдать на права — попробуйте всё, о чём у вас возникают мысли».